|
Мы приехали с концертной бригадой на целину в самое горячее время уборки, и вдруг начались дожди, дороги размыло. Мы еле двигались на своем грузовике, постоянно вылезая, чтобы вытащить машину. Мы отлично понимали, как некстати были эти дожди. Настроение у всех изменилось. Даже наш веселый водитель, который не уставал развлекать нас анекдотами из жизни сумасшедших, умолк. Однажды после дневного выступления в сельском клубе мы под нудным моросящим дождем ехали на второй концерт в совхоз, который находится на другой стороне реки Ишим. Времени до выступления оставалось в обрез, но, подъехав к переправе, мы увидели огромное количество машин, ожидавших своей очереди стать на паром. Было ясно, что если мы станем в очередь, то начнем концерт с большим опозданием. Наш бригадир бодро зашагал на паром в полной уверенности, что, как только паромщик узнает, что в машине артисты, — нас немедленно пропустят без очереди. Но паромщик, не скупясь на выражения, объяснил, что перевозка зерна сейчас важнее концерта, что он только что пропустил «скорую помощь» и исключение артистам он делать не будет. Мы понимали, что он был прав, и стали покорно ждать своей очереди. Вдруг наш аккордеонист молча вынул из футляра инструмент и, слегка пробежав по клавишам замерзшими пальцами, заиграл любимую всеми песню: «Степь да степь кругом...» Потом так же молча встал Иван Суржиков и, поплотнее запахнувшись в свой плащ, прислонившись к кузову, вполголоса запел: В той степи глухой Замерзал ямщик. И как будто ничего не изменилось, только чуть все повернулись в нашу сторону... Ты, товарищ мой, Не попомни зла, В той степи глухой Схорони меня. Я вижу, что к нашему грузовику начинают стягиваться люди с других машин. Они стоят молча. Они слушают. Кто разгладил эти усталые, недовольные ожиданием лица? Задумчивые, серьезные, они влюбленно смотрят на певца. Я уверена, что ни на одном концерте Суржиков не пел так, как в тот осенний вечер под моросящим дождем, без зрительного зала, сцены и света рампы. Впрочем, свет был, но иной, Тот свет, который нельзя включить, свет, ведомый только артистам, которым дано вдохновение. И такая тишина опустилась на берег... Казалось, и дождь стал идти тише, и ветер замер, и река будто прислушивается. А паромщик одними жестами показывает водителям, как встать машинам на паром. И даже огромные груженые машины будто встали на цыпочки, чтобы «не спугнуть песню...» |
